1. Исследователи пирамид XVII-XVIII веков

 конца XVI — начала XVII века у путешественников растет желание как можно больше узнать о пирамидах. Древние сведения о размерах проверил прежде всех Просперо Альпини, лекарь венецианского консульства; от него же мы имеем сообщение, что в 1584 году Ибрагим-паша по совету какого-то мага расширил вход в Великую пирамиду и снова искал в ней клады.

Подробные описания пирамид оставили немецкий путешественник Баумгартен и француз Савари де Бреве, который констатировал то, что некогда говорил еще Абд-аль-Лятиф: «Щели между блоками погребальной камеры так узки, что в них не войдет и кончик иглы». Немецкий иезуит Ванслеб, которого французский министр Кольбер послал в Египет на поиски старых рукописей, подготовил первые переводы арабских сообщений о пирамидах. Англичанин Эдвард Мельтон в 1661 году измерил Великую пирамиду и первым посетил пирамиды Дашура. В своем труде «Достопримечательности и памятники старины, виденные во время путешествия по Египту» (издан в Амстердаме) он поместил и изображения пирамид. Фантастическое зрелище: стоят одна возле другой как палатки в переполненном кемпинге, а некоторые так узки, что их не отличить от обелисков.

Но вот наконец к пирамидам пришел ученый. Это был Джон Гривс, профессор астрономии Оксфордского университета. В 1638 году он тщательно измерил все три пирамиды Гизе. Данные округлял до шестидесятых долей фута и двенадцатой доли градуса; однако не станем их здесь приводить, ибо позже их превзошли еще более точные данные. Но два результата его работы до сих пор заслуживают внимания. Первый из них — доказательство, что пирамиды построили египтяне, а не евреи, как в ту пору верила вся Европа. (Характерна его аргументация: в Библии сказано, что евреи во время египетского пленения «месили и обжигали кирпич», но «эти слова нельзя отнести к пирамидам, ибо они построены из камня».)

К другому интересному выводу он пришел после изучения сведений греческих и римских авторов о погребальных обрядах древних египтян. Судя по ним, «египтяне верили, что пока мертвое тело остается нетронутым, его дух живет». Прошли два столетия, прежде чем египтологи подтвердили это на основании египетских источников.

Результаты своих обмеров и исследовании Джон Гривс издал в книге «Пирамидография, или рассуждение о пирамидах в Египте», которая вышла в Лондоне в 1646 году. Встретили ее с большим интересом, хотя после победы Кромвеля у Нэзби перед англичанами возникли куда более актуальные проблемы. Это вообще была первая научная книга о пирамидах.

Прежде чем после Гривса к пирамидам снова попал ученый, прошло немало лет. Все больше появлялось здесь путешественников, людей самых различных профессий и интересов - от служителей церкви и торговцев до дипломатов и офицеров разведки. Многие из них считали необходимым поделиться увиденным с читателями; но что касается пирамид, то они, как правило, ограничивались обычным описанием и цитатами из античных авторов, которые терялись во множестве сообщений о грабителях-бедуинах, ленивых слугах, никчемных шейхах и т. п., а также о том, что у них там было или чего не было к обеду. Некоторые из этих книг и поныне в цене, главным образом благодаря шрифту и переплету.

Подобных путешественников и писателей больше всего занимали в пирамидах их происхождение и назначение. Голландец Перизониус, известный историк (однако историк Рима), вопреки аргументам Гривса провозгласил их в 1711 году несомненным делом рук евреев. Его соотечественник Эгмонт незадолго до того (в 1709 году) высказал предположение, что их велели построить царь Нимрод или царица Далука (Нимрод — по библейскому сказанию, правнук Ноя, прославившийся как «сильный зверолов». Далука — согласно арабской средневековой исторической традиции, царица Древнего Египта, время правления которой было столь блестящим, что немногие цари могли с ней сравняться. Возможное историческое лицо, с которым ее можно сопоставить, - это царица Хатшепсут. Сопоставление с Клеопатрой менее убедительно, так как Далуку относят к Древнему, а не к птолемеевскому Египту.). Так или иначе связывали их с евреями и другие авторы, например француз Тевено. «Саркофаг в Великой пирамиде, — утверждал он, — потому пуст, что был предназначен для фараона (Рамсеса II), который утонул в Красном море во время преследования евреев». Датский востоковед Фредерик Норден, по профессии морской офицер, автор «Путешествия в Египет и Нубию» (1737), из того факта, что на пирамидах ему не удалось обнаружить надписей, вывел небезынтересное заключение: будто их построили еще до изобретения письменности. Британ­ский путешественник Томас Шоу, посетивший Гизе в 1721 году, пришел к выводу, что «внутренняя конструкция Великой пирамиды малопригодна для гробницы, а потому, скорее всего, эта постройка была храмом».

И все же в знаниях о пирамидах наблюдался небольшой прогресс. Подробную работу об их внутреннем устройстве и назначении написал Бенуа де Майе, который, очевидно, но жалел промоин на их изучение, ибо в 1692 - 1708 годах был французским консулом в Каире. Упоминавшийся ранее Норден обследовал и развалины зданий в окрестностях пирамид Гизе, на что ранее никто не обращал внимания; он выяснил, что это остатки храмов, о которых упоминал еще Геродот. Сверх того он посетил пирамиды Саккара и первый указал, что они не всегда имели правильную геометрическую форму. Однако, когда Норден попытался установить различные типы пирамид, он порой давал волю своему богатому воображению. Известную роль в изучении пирамид сыграл и французский иезуит Клод Сикар (1677 - 1726), больше, правда, прославившийся как открыватель Фив, столицы Нового царства. Следующий значительный шаг, вернее, даже прыжок в изучении этого вопроса совершил Ричард Покок, автор книги «Путешествие по Египту», которая вышла в Лондоне в 1755 году.

2. Ричард Покок и его замеры пирамид

Ричард Покок (1704 - 1765) был по профессии юристом, но как независимый богатый джентльмен вскоре сменил судейский парик на шляпу путешественника и в 1737 году отправился в Египет; по возвращении он был избран членом Королевского общества, по нашим понятиям - Академии наук, и завершил свою карьеру в качестве епископа. Край фараонов привлекал его свои­ми памятниками и загадками, он пересек его с севера на юг, большей частью на осле, с ружьем за плечами, и добрался до Фив. Этот город «стовратный», где «сокрыты в домах богатейшие клады», как воспевал его Гомер, уже долгие столетия лежал в развалинах. В VII веке до н. э. его уничтожили ассирийцы, затем он был частично восстановлен, но в период внутренних войн II - I веков до н. э. снова опустошен. Покок осмотрел остатки его храмов, которые лишь вершинами пилонов и капителями колонн в виде цветов лотоса выгля­дывали нз песка. Потом он перебрался на западный берег Нила, в Бибан-эль-Мулук, Долину царей. Это был самый западный уголок Египта, населенный, по мнению феллахов, духами и страшилищами, где спокойно себя чувствовали лишь разбойники пустыни; собственно, это даже был не уголок, а никуда не ведущая расщелина между отвесными каменными стенами, засыпанными песком. Пококу удалось избежать пуль, сыпавшихся на него из заброшенных усыпальниц, а когда он на стрельбу ответил стрельбой, то получил доступ в 14 гробниц. Его сообщения взбудоражили весь мир: он открыл знаменитый Фиванскнй некрополь, о котором еще Страбон упоминал как о тайном подземном кладбище фараонов. Когда Покок написал, что «по труду, затраченному на их строительство, некоторые из них наверняка могут сравниться с пирамидами», это казалось почти невероятным, ныне это подтвердит каждый, кто имел возможность посетить их и сравнить с пирамидами. Притом знаменитая гробница Тутанхамона, открытая по счету шестьдесят второй только в 1922 году, - одна из самых небольших и скромных. Но об этом позже; скажем лишь, что в 1738 году Покок счастливо вернулся из Долины царей и, после того как изучил ее окрестности, приказал отвезти себя на маленьком барке назад, в Каир.

Вы уже наверняка заметили, что все, кто до сих пор посещал пирамиды, начиная с Геродота, обращали внимание лишь «на три пирамиды Гизе». И хотя некоторые упоминали, что существуют еще н другие, никто, кроме Мельтона и Нордена, не описал ни одну из них. Не напоминают ли эти давние путешественники и ученые современных туристов, из тех, кто осматривают «три государства за два дня», а прилетев в Каир, совершают поездку в Гизе и, сделав пару обязательных фотографий («Я и пирамида»), поспешают далее? Нам не хотелось бы подозревать их в подобном верхоглядстве, тем более что к Саккара и Медуму тогда явно не вела асфальтированная дорога, однако факт остается фактом: пирамиды они не считали объектом, достойным внимания. Покок был исключением из правила - исключением, которое позднее стало правилом.

В своей книге он привел описания восемнадцати пирамид с соответствующими чертежами: трех больших пирамид Гизе, трех в Абусире, одной большой в Лиште и еще девяти малых, кроме того, двух совершенно иного типа в Саккара и Дашуре. Хотя о саккарской пирамиде неплохую статью написал еще Норден, а о дашурской - Мельтон, Покок долго считался их первооткрывателем. Книги обоих его предшественников вышли малым тиражом и были забыты, в то время как его книга, написанная живым, свежим языком и снабженная прекрасными иллюстрациями, пользовалась большой популярностью. До тех пор в Европе считали, что все пирамиды похожи одна на другую как две капли воды, и вдруг оказалось, что есть по крайней мере три типа пирамид. О саккарской пирамиде даже возник спор, пирамида ли это вообще: некоторые ученые еще в конце прошлого столетия не хотели признать ее пирамидой. Раз пирамида не соответствует схеме - это ее вина!

А пирамида в Саккара в самом деле необычная. Например, основание у нее не квадратное, как у других, но с первого взгляда этого даже не увидишь. Главное же, форма у нее не строго пирамидальная, а ступенчатая — она как бы ступенями подымается прямо из земли. Ныне мы знаем, что это первая, древнейшая египетская пирамида и что построена она по приказу первого фараона III династии, Джосера, примерно в начале XXVII века до н. э.; нам известно также, что зодчего, создавшего ее, звали Имхотеп. Покок, правда, этого не знал, однако прочтем, что ему удалось выяснить:

«Неподалеку (от деревни Саккара) есть пирамида, которую арабы называют "ступенчатой". Я не мог ее измерить иначе, нежели шагами, причем выяснил, что с северной стороны она имеет триста футов и с восточной двести семьдесят пять. По моим подсчетам, ее высота равна ста пятидесяти футам; она имеет шесть ступеней или ярусов, каждая шириной в одиннадцать футов и высотой в двадцать пять футов… Наружный слой - из тесаного камня, и в каждом ярусе по двадцати плит друг над другом».

Его измерения не были абсолютно точными, в действительности он недодал пирамиде в высоту 50 футов, более узкой стороне около 75 футов, более широкой стороне чуть ли не 100 футов. Однако попробуй-ка без инструментов измерить точнее, когда около нее груды песка, выступы скал, различные углубления, а в одном месте яма, словно бы ведущая в ад!

Вторая из своеобразных пирамид, описанных Пококом, - «пирамида с ломаными гранями» в Дашуре. Кажется, будто архитектор первоначально задумал ее более высокой, но, когда была возведена первая треть, вдруг принял решение ускорить строительство и потому придал стенам более резкий наклон. Это одна из крупнейших пирамид, у нее квадратное основание с длиной стороны 185,5 метра, высота ее - 92.2 метра (это опять же более точные данные, чем у Покока). Кроме того, это вообще одна из наиболее хорошо сохранившихся пирамид, ее облицовка из турского известняка, восхи­тившая Покока. большей частью уцелела до наших дней. Построенл она но приказанию отца и предшественника Хуфу царя Снофру примерно в начале XXVI века до н.э.

Как мы уже знаем, приоритет открытия двух этих пирамид приписывается Пококу незаслуженно, однако никто не станет отрицать его приоритет в другом зна­чительном открытии. Ведь именно он нашел в Гизе остатки «дороги из полированного камня», ведущей от Великой пирамиды к Нилу, той дороги, о которой некогда упоминал Геродот. Ныне нам известны лишь несколько украшавших ее рельефов, геродотовых «вытесанных в камне картин», остальная часть дороги исчезла. Пококу мы обязаны большинством сведений, которые мы о ней имеем.

В книге Покока «Путешествие по Египту» приведено шестьдесят одно измерение Великой пирамиды н футах, дюймах, градусах и минутах. Видно, в ней было еще что измерять лаже после Гривса и Сикара, данные которых Покок или заимствует и уточняет, или допол­няет. Осталось, что измерять, и после Покока, как выяснил Карстен Нибур, который пришел к подножию пирамиды весной 1762 года.

3. Путешествие Карстена Нибура

Карстен Нибур (1733—1815) в отличие от всех своих предшественников измерял пирамиды как профессионал, по образованию он был землемер, так что кроме теодолита умел пользоваться и астролябией. В 1761 году Нибур вместе с пятью молодыми учеными был отправлен в путешествие «в Аравию и соседствующие с ней страны» Фредериком V, королем сильного в ту пору датского государства. Это путешествие началось неудачно: поначалу из-за безветрия они не смогли выйти из Копенгагена, потом буря отогнала судно к берегам Исландии. Дальше дело пошло еще хуже: участники экспедиции в Стамбуле перессорились и были близки к тому, чтобы решить спор с помощью мышьяка и пистолетов. Закончилась же экспедиция катастрофически: один за другим погибли все ее участники, кроме Нибура, который в 1767 году, пережив неимоверные мучения, вернулся в Копенгаген из Египта и Йемена один, через Бомбей, Басру, Багдад, Мосул, Стамбул, Бухарест и Варшаву, Зато он преуспел в изучении географии и растительного мира. Но ему не удалось выполнить одно из главных своих намерений, а именно «понять взаимосвязь прилива и отлива в Красном море с исходом евреев из Египта, как о том сказано в Библии».

Нибур начинал путешествие в скромном звании поручика (он не имел ученого звания и был не дворянином, а всего лишь сыном крестьянина) и как землемер должен был уточнять и дополнять карты. Прибыв из Александрии в Каир и выполнив свою непосредственную задачу (составление первого подробного плана Каира со всеми мечетями, базарами, улицами, колодцами, каналами, дворцами и кладбищами), он с ботаником Форскалом в сопровождении арабов-проводников отправился в Гизе. Путь Нибуру преградил местный шейх и после бесцеремонного намека на бакшиш отнял у него астролябию. (Из-за этих инструментов Нибур и прежде имел неприятности: когда любопытные, заглянув в них, увидели перевернутое изображение, они подумали, что перед ними чародей, который явился, чтобы перевернуть их дома вниз крышей.)

«Этого я ему, конечно, простить не мог, схватил его за длинную шаль, обмотанную вокруг шеи, а поскольку он некрепко держался за уздечку коня, то тут же слетел наземь. Я оказался в крайне опасном положении, ибо молодой шейх почувствовал себя чрезвычайно уязвленным тем, что кто-то сбросил его с коня в присутствии сбежавшихся на шум жителей деревни, да еще этот "кто-то" был христианин… Шейх без промедления вытащил пистолет и приставил к моей груди. При всем желании не могу отрицать того, что в эту минуту я подумал о близкой смерти. Но, видимо, оружие вообще не было заряжено. Остальные арабы пытались успокоить шейха, и в конце концов он удовольствовался монетой в полталера».

Инструмент был сохранен, а путь к пирамидам свободен.

Впрочем, ни при измерениях пирамид, ни при других работах не обходилось без происшествий. Вокруг Нибура всегда толпились феллахи, один собирались разбить его инструмент, другие осыпали проклятиями. Еше худшим злом были сараджи, полицейские в национальных одеждах. которые беспрестанно его донимали, вымогая бакшиш. Раз один из них просто-напросто запретил Нибуру срисовывать какую-то иероглифиче­скую надпись, пригрозив, что если он тут же не уберется, то будет избит кнутом. Проводник-араб, знавший местные обычаи, советовал не противоречить. По пути домой Нибур никак не мог успокоиться. «Разве ты мо­жжешь запретить собаке лаять на тебя? - спросил его проводник. - Если тебя лягнет осел, станешь ли ты лучше, лягнув его в ответ?» Мы рассказываем об этом, чтобы проиллюстрировать, в каких условиях работали тогда ученые в Египте. Но вопреки всему - работали!

Изучение пирамид Нибур начал с того, что при помощи астролябии и компаса определил их положение и установил их ориентацию относительно сторон света с необыкновенной точностью; нынешним его коллегам здесь нечего исправлять. Нибур поднялся на пирамиду Хуфу, спустился внутрь, измерил то, что еще не было изморено. Поднялся он и на пирамиду Хафра, несмотря на то, что сохранившаяся на ее вершине облицовка образует выступ, неприступный и для опытного альпиниста. По способу укладки внешних плит он определил, что пирамиды и в самом деле облицовывались сверху вниз, как написано у Геродота, а не наоборот. Взбирался Нибур и на пирамиду Менкаура, и на ее сателлиты - пирамиды фараоновых жен и все точно измерял. Результаты, которые он получил, заслуживают восхищения. Самое большое расхождение между его и нынешними данными - в установлении высоты пирамиды Хафра. Он определил ее в 440 футов (датских), т. е. в 138,1 метра. Мы нарочно не употребляем слова «ошибка»: разница здесь всего в 80 сантиметров, т. е. примерно на полпроцента, а ведь в его время верхняя площадка этой пирамиды могла быть на какой-нибудь обвалившийся за это время камень выше. О том, какой человек был Нибур, можно понять по заключительным словам его книги:

«Когда у тебя так мало времени на наблюдение за столь поразительными постройками и при том ты окружен людьми, которых вынужден считать разбойниками, ты предпочтешь избрать кратчайший и наиболее практичный способ, поэтому мои измерения не так точны, как бы мне самому хотелось».

В этих гигантских постройках Нибур обнаружил одну мелочь, на которую его предшественники не обратили внимания. Это окаменелости моллюсков девонских морей, заметные на поверхности плит. Они округлой формы, величиной с монету. «Монетки фараонов» - называют их поныне местные арабы. При виде их в Нибуре заговорил совершенно другой человек, а не тот, кто целиком посвятил себя измерительным приборам да числам:

«Сколько лет должно было пройти, чтобы из зародившегося и снова погибшего бесчисленного множества таких организмов образовались гигантские холмы? Сколько лет должно было пройти, чтобы египетская земля высохла, если уровень воды понижался так же медленно, как за последнее тысячелетие? Сколько лет должно было пройти, чтобы Египет заселили те люди, которые задумали строительство первой пирамиды? И сколько лет должно было пройти, чтобы возникло то множество пирамид, которое мы доныне видим в Египте? И притом мы с уверенностью не можем сказать, ни в каком столетии, ни кто построил последнюю из них!»

О своих исследованиях и путешествиях Ннбур написал книгу «Описание путешествия по Аравии и другим близлежащим странам по собственным наблюдениям и сведениям, собранным на месте» и издал ее по-немецки в Копенгагене в 1774 - 1778 годах. Перевод ее позднее попал в руки одного французского генерала, в ту пору как раз томившегося без дела и выходившего из себя от досады, что им еще так мало сделано. А сколько в его годы уже успел совершить Александр Великий!

С книгой Нибура в полевой сумке, во главе флотилии из трехсот двадцати восьми кораблей отправился он в мае 1798 года в Египет. Как известно, звали его Наполеон Бонапарт.

4. Джованни Бельцони и его погоня за сокровищами Египта

Экспедиция Наполеона открывает новую эпоху в изучении Древнего Египта, а значит — и пирамид. Эпоху, когда исследователей, вооруженных лишь страстью к познанию сменили настоящие специалисты. И все же эти исследователи старого типа долго еще удерживались в Египте. Они напоминали детективов-любителей, подвизающихся наряду с профессионалами из Скотланд-Ярда или Интерпола, и, если продолжить такое сравнение, порой добивались столь же значительных успе­хов, как Шерлок Холмс и Эркюль Пуаро. Да только более опасными путями и проявляя не слишком боль­шую разборчивость в средствах.

«Это был о дин из самых замечательных людей за всю историю египтологии», — написал в 1933 году Го­вард Картер, безусловно компетентный судья в данном вопросе, о Джованни Баттисте Бельцони, «одиноком шакале в египетских пустынях» (или «гиене в гробницах фараонов», как его еще называли). Конечно, мотивы поисков Бельцони не были абсолютно благородны, а методы не исключали насилия: его биография вряд ли побудила бы какое-нибудь научное учреждение доверить ему руководство исследовательскими работами. Но разве наука движется вперед лишь благодаря людям, исповедующим принцип «ни корысти, ни славы»? Без Бельцони египтология лишилась бы множества ценнейших материалов, а Британский музей - что, впрочем, менее важно - лучших египетских экспонатов. Он вывозил из Египта все, что можно было увезти. Верно. Но не стоит забывать, что при тогдашних условиях большая часть всего этого пропала бы не только для Египта, но и для всего человечества. Притом бесследно и навсегда.

Сам Бельцони явно написал бы свою биографию иначе, но теперь нам уже не к чему ее приукрашивать. Родился он в 1778 году в Падуе, в семье бедного цирюльника, с шестнадцати лет изучал в Риме гидротехнику, но из-за какой-то политической махинации или любовной истории ушел в монастырь. Там, однако, он пробыл недолго, во время наполеоновских войн волей-неволей (скорее неволей) оказался завербованным в армию, но вскоре покинул свою часть (без ведома начальства) и для пущей безопасности поселился в Лондоне. Поначалу Бельцони жил чем придется, потом получил известность чудодейственного лекаря и, наконец, нашел место в цирке в роли «самого сильного человека на свете». (Сохранилась афиша 1803 года, где он держит на какой-то конструкции, укрепленной на его спине, шестерых мужчин, двух мальчиков и трех женщин, т. е. одиннадцать человек, да вдобавок еще два итальянских флага.) В эту же пору он успел изобрести «необычайно производительный водяной насос», а когда где-то вычитал, что в Египте воду добывают как при фараонах, решил своим изобретением содействовать тамошнему прогрессу. Подручным на каком-то старом корыте добрался он до Александрии, а оттуда с образцом своего насоса на спине пешком до Каира. Очевидно, это был способный человек, ибо он получил аудиенцию у самого Мухаммеда-Али, впрочем тоже способного человека. В прошлом он торговал кофе, а затем, надев форменный мундир турецкого офицера, дослужился до положения египетского хедива (наместника). Однако у Мухаммеда-Али он не многого добился и, таким образом, оказался без всяких средств на мостовой (это, правда, лишь образное выражение, ибо в ту пору никаких мостовых там, конечно, не было). Бог знает каким путем познакомился он с шейхом Ибрагимом (точнее, с швейцарским путешественником Джоном Л. Буркхардтом), который рекомендовал его британскому консулу Генри Солту, а уже тот вдохновил Бельцони на труд, благодаря которому его имя было крупными буквами вписано в историю египтологии. Всего Бельцони провел в Египте пять лет, а когда «перевернул его вверх дном», как несколько преувеличенно сам выразился, отправился на поиски истоков Нигера во французский Судан, нынешнюю Республику Мали. Об этом путешествии ему, правда, уже не удалось написать в автобиографии. В 1823 году в зарослях кустарника близ деревни Гвато неподалеку от Тимбукту он был убит.

Британский консул Солт предложил Бельцони в 1815 году «немного приглядеться» к египетским древностям. Тут они почти даром, а в Европе за них платят золотом; к тому же их можно и не покупать, достаточно найти подходящую гробницу и самому приняться за раскопки. В результате их беседы был заключен договор, по которому Бельцони сделался «сотрудником и поставщиком Британского музея», а Солт брал на себя обязательство платить ему за каждый найденный и переправленный в Лондон предмет среднюю стоимость оного в фунтах стерлингов. Бельцони отправился в Долину царей, о которой столько страшного написано Пококом и в особенности позднее Джеймсом Брюсом. Не обращая внимания на разбойников и злых духов, спускался он в ранее вскрытые гробницы и искал в их погребальных камерах клады; правда, в большинстве случаев ему приходилось довольствоваться теми крохами, что остались после давних грабителей.

Поистине выдающееся открытие ожидало его лишь в гробнице Сети I (отца Рамсеса II), где в усыпальнице, находившейся в конце стометрового, во многих местах засыпанного коридора, ему посчастливилось найти великолепный алебастровый саркофаг - увы! - к его и нашему сожалению, пустой (Бельцони послал этот саркофаг в Лондон, но Британский музей из-за слишком высокой цены от него отказался, позже его купил сэр Джон Соун для своей частной коллекции, где саркофаг пребывает и поныне). В Карнакском храме он отбил голову у колоссальной статуи Рамсеса II (ее Британский музей купил) и помимо многих других выдающихся «достижений» мог похвастать и вывозом нескольких обелисков (один из них при погрузке на корабль упал в Нил, но его вытащили). И все же Бельцони не был удовлетворен достигнутым: ему не удалось найти ни золота, ни драгоценных камней. И вот, размышляя по этому поводу, он вспомнил о пирамидах, по его мнению, явных «сокровищницах фараонов». Разочарование ждало его и здесь. Бельцони узнал, что клады самой большой пирамиды реквизировал аль-Мамун. Пришлось довольствоваться второй, меньшей, в двухстах шагах к западу от первой. Он охотно удовольствовался ею, поскольку надеялся на успех: в стенах этой «нетронутой» пирамиды не было не только ни единой дыры, но даже входа. Значит, в отличие от проклятой Долины царей тут до него никого не было. Бельцони принялся за работу, а позже написал об этом, тактично умолчав о руководивших им побуждениях:

«Мое предприятие имело немалое значение, ведь я хотел проникнуть в одну из больших египетских пирамид, проникнуть в тайну одного из чудес света. Я знал, что, если эксперимент не удастся, я стану посмешищем для всего мира… Я обследовал всю поверхность пирамиды, каждую ее пядь, буквально каждый камень. Я двигался от восточной грани к западной, пока не оказался на северной стороне. Здесь стена показалась мне чуть иной».

В конце концов Бельцони нашел небольшое углубление и в нем незакрепленный каменный блок. «Самый сильный человек на свете» уперся в него, чуть расшатал, по краям обил долотом и, отделив от остальных, сбросил вниз. Затем нанял арабов-рабочих и после нескольких недель упорного, каторжного труда (заменив собою боевые тараны халифа) проделал проход в коридор, где было полно щебня и пыли. При свете свечи он со своими работниками очистил его и стал метр за метром спускаться в глубину. Бельцони был уверен, что выйдет прямо к сокровищнице. Но тут дорогу преградил каменный блок. Его было не разбить, пришлось обходить снизу.

«Большой каменный блок, не менее шести футов в высоту и четырех в длину, с грохотом рухнул вниз как раз в тот момент, когда один из работников его подкапывал. Беднягу завалило, пришлось немало попотеть, пока мы смогли его вытащить. Упавший блок освободил много других камней, так что мы практически очутились в положении, когда лучше всего было покинуть пирамиду». Чтобы его не могли обвинить в недостатке смелости. Бельцони добавляет: «Ведь опасность тлилась не только в камнях, сыпавшихся на нас сверху, но, свалившись, они могли загородить нам путь, и мы бы тут остались заживо погребенными».

Но Бельцони не собирался отступать. Он считал, что коридор, в который он попал, наверняка прорубил кто-то до него, что это не первоначальный вход в пира­миду (ныне мы полагаем, что эта шахта пробита древними грабителями и позднее, в Саисскую эпоху, заделана реставраторами). Бельцони решил искать первоначальный вход. снова обследовал камень за камнем, пока не нашел впадину и в ней — незакрепленный блок. Находился он всего в нескольких метрах от подножия северной стороны, почти в середине ее. Здесь Бельцони повезло. После нескольких недель изнурительного труда он проник в настоящий коридор. «Когда мы убрали три больших блока, замыкавших его, перед нами открылся проход высотой в четыре фута, ведущий вниз, в пирамиду; длина коридора была сто четыре фута и пять дюймов, он спускался под углом двадцать шесть градусов». Диодор и все, кто утверждал, что у этой пирамиды нет входа, оказались неправы!

Конец коридора опять замыкал блок, он был из одного куски гранита, как позднее выяснилось, примерно метровой ширины и двухметровой высоты. «Устранить его было нелегко, - пишет Бельцони далее и явно ничуть не преувеличивает. - Двум работникам там было не пошевельнуться, а чтобы сдвинуть глыбу, их требовалось куда больше. Кроме того, камень был выше коридора, и окружающий каменный массив крепко держал его». Мы не знаем, чем побуждал он своих работ­ников к новым усилиям. Возможно, посулил им все клады, которые удастся найти а может быть, действовал на них личным примером. Согнувшись, в удушливой ныли, под оглушительный грохот молотков, при мигающем свете свечей, дрожа от страха перед местью духов, они в конце концов разбили глыбу. Через образовавшееся отверстие Бельцони вполз в погребальную камеру. «Хотя мой факел из нескольких восковых свечек светил очень слабо, все же я смог увидеть главные объекты. Понятно, что прежде всего я бросил взгляд в западный конец помещения, надеясь найти там саркофаг, как и в первой пирамиде. Но меня ждало разочарование - я ничего там не увидел… И лишь приблизившись к западной стене, я был приятно удивлен: саркофаг был там. Его покрывал слой земли и камней». Бельцони голыми руками освободил саркофаг от песка, заглянул в нею и убедился, что тот пуст!

Можно себе представить, как он был разочарован! В тот день, 2 марта 1818 года, Бельцонн должен был стать богачом, а вместо этого потерпел величайшее в своей жизни фиаско. Да еще нашел надпись, существовавшую, несомненно, уже несколько столетий. Арабскими буквами на стене были начертаны имена тех, кто побывал здесь до него: Мухаммед-Ахмед, Ахмед, Ахман, Мухаммед-Али… Утешала лишь надежда, что и они нашли египетский саркофаг пустым. «Эти древнеегипетские грабители были настоящими мастерами своего дела!»

Затем Бельцони вернулся в Верхний Египет, а в 1821 году организовал выставку своих трофеев в Лондоне, на Пикадилли. Для нее он написал обширный «Рассказ о работах и новых открытиях в пирамидах, храмах, гробницах и при раскопках в Египте и Нубии». Рассказ этот наивно хвастлив, псевдонаучен и полон неверно используемых научных терминов, но читается великолепно. С гораздо большим интересом, чем книги многих ученых, для которых Бельцони открыл доступ в пирамиду Хафра.

К пирамиде Менкаура Бельцони не проявил интереса. Ведь было ясно, что это тоже гробница, а не сокровищница. Она оставалась неизученной до 1837 года, когда внутрь ее проник британский полковник Виз. Но это имело сложную и интересную предысторию.

5. Открытия полковника Говарда Виза

Полковник Ричард Уильям Говард Виз (1784—1853) происходил из семьи военных, его отец и дед были генералами, а один из его потомков был генералом уже во время второй мировой воины. Виз получил хорошее классическое и специальное образование и в придачу к нему имел все необходимые воину качества: ему не хватало лишь чувства юмора, так характерного для типичного англичанина. В Египет Виз попал в 1835 году, имея за плечами тридцать пять лет военной службы. Прибыл он туда из Сирии с заданием, о котором явно не без причины предпочитал умалчивать. В Каире он обратил внимание на пирамиды и пошел их осмотреть.

«Наверняка это гробницы, — подумал Виз. — Их подземные ходы, очевидно, были проложены для доставки саркофагов и заблокированы массивными каменными глыбами, которыми строители замыкали, по крайней мере местами, длинные проходы с целью усложнить доступ внутрь и защитить саркофаги от повреждений. Судя по тому, что эти проходы были перегорожены могучими блоками, можно сделать вывод, что пирамиды не использовались ни для астрономических наблюдений, ни для посвящения в жреческие таинства, ни для каких-либо иных религиозных целей, ибо при таких условиях были бы малопригодны для своего назначения». Староказарменный стиль Виза не должен вводить нас в заблуждение, и его холодная деловитость тоже; он был восхищен пирамидами. Но в отличие от своего пред­шественника он подошел к ним, как офицер разведки подходит к крепости, о которой должен раздобыть мак­симум сведений, чтобы обеспечить успешный штурм.

В первые же дни по прибытии в Египет Виз завел знакомства, оказавшиеся впоследствии весьма полезными. Среди его новых знакомых были британский вице-консул Слоун, британский инженер Геллоуэй, служивший у Мухаммеда-Али руководителем общественных работ, затем Паоло, строитель с острова Мальта, кроме того, он встретился там со своим коллегой полковником Кемпбеллом. Познакомился и с генуэзским судовладельцем и торговцем, который представился как капитан Кавилья, не уточняя, кто присвоил ему это звание. Кавилья был занятный человек: давно уже жил в Египте, отрывал песок вокруг Большого сфинкса, что удавалось ему совсем неплохо, и продавал старинные предметы из прилегавших гробниц, что удавалось ему еще лучше. Помимо прочего, он был и прославленным исследователем Великой пирамиды (правда, по слухам), ибо некогда в молодые годы спускался в знаменитую «шахту» и расчистил ее до самого дна; он нашел там и канаты, по которым еще в 1765 году в нее спускался британский консул Дэвисон, и окончательно доказал, что эта шахта не ведет ни к Нилу, ни в пустыню, а большим полукругом возвращается назад, во входную галерею. Очевидно, знакомился Виз и с другими людьми, но их имена принадлежат скорее истории политики, чем египтологии. «Из Египта я должен был через Италию и Рейнскую область вернуться в Англию и нимало не подозревал в ту пору, что приму участие в операциях, связанных с пирамидами».

Как мы уже говорили, пирамиды привели Виза в восторг. Ради них он задержался в Египте почти на два года. При содействии вице-консула Слоуна он добился от Мухаммеда-Али подписания фирмана, пятьюдесятью строками коего удостоверялось, что «в знак особой приязни милостивейше позволяется и т. д. господам Слоуну, Кемпбеллу и Визу, подданным его величества короля Великобритании Вильгельма IV». Упомянутые господа основали затем сообщество, и каждый из них сделал первоначальный взнос в 200 талеров на эксплуатационные расходы; руководителем работ был назначен капи­тан Кавилья. Довольно скоро Слоун и Кемпбелл потеряли к делу интерес, и все легло на плечи Виза. Тот прежде всего сосредоточил внимание на погребальной камере Великой пирамиды, причем особенно привлекли его следы, оставленные Дэвнсоном, который во время своих исследовательских работ проник из Большой галереи в помещение, оказавшееся над потолком погребальной камеры. Это была узкая пустая «комната» или даже «кладовая», но она позволяла сделать далеко идущие выводы: пирамида представляла собой не «сплошную каменную массу», а, вероятно, была частично «полой». Позже служебные обязанности отозвали Виза в Верхний Египет, и продолжение работ он доверил Кавилье.

«Вернувшись, я в первое же утро поспешил к Великой пирамиде, а потом ко Второй пирамиде, где рас­считывал найти капитана Кавилью и его людей. По там и следа их не было, а позднее я обнаружил их работа­ющими в трех гробницах между Сфинксом и Второй пирамидой, где они занимались поисками мумий. Капитан Кавилья информировал меня, что часть людей дни и ночи работала на южной стороне "камеры Дэвисона", другая часть вскрывала Третью пирамиду… После долгого разговора, во время которого от его внимания не ускользнуло мое явное неудовольствие, а также настойчивое стремление вернуть людей от мумий к пирамиде, я дал ему понять, что в случае его нежелания возьму руководство операцией по изучению этой великолепной постройки и ее внутренней структуры в свои руки .. Он высказал мнение, что гробницы с мумиями могли бы стать довольно интересными научными объектами Словом, раз уж он начал эти раскопки, то должен их закончить».

Когда потом выяснилось, что эти раскопки Кавилья ведет за деньги, отпущенные на обследование пирамиды, и вдобавок различными путями подделывает бумаги для выплаты, между полковником и капитаном состоялась еще одна длительная беседа. Окончилась она тем, что Виз «с изъявлениями глубокого уважения» уволил Кавилью со службы.

«Естественно, что перед возвращением в Англию мне хотелось сделать какое-нибудь открытие», - пишет Виз, на сей раз без тяжеловесных оборотов и длиннот. Инженер Геллоуэй, к которому он обратился, порекомендовал ему своего ассистента Джона Перринга, тоже инженера. Кроме того, Виз привлек к сотрудничеству своего знакомого, мальтийца Паоло, н нескольких британских подданных, поселившихся в Египте. Так у него образовался неплохой штаб, начальником которого он назначил Д. Перринга; необходимое количество рабочих он набрал без особых трудностей: денег у него было достаточно. И вот, не откладывая дела в долгий ящик, он отдал приказ о наступлении прямо на сердце Великой пирамиды.

В усыпальнице пирамиды Хуфу его заинтересовала, во-первых, уже упомянутая загадочная «камера Дэвисона» и, во-вторых, «вентиляционные шахты» (по крайней мере таково было их предполагаемое назначение), которые вели вверх, на север и на юг. Виз полагал, что шахты выходят на поверхность пирамиды; и действительно, через несколько дней Перринг нашел посреди северной и южной сторон пирамиды соответствующие отверстия. Однако пока нельзя было доказать, что это именно устья тех шахт, ибо они были набиты грунтом. Тогда Виз приказал расширить их нижние отверстия, чтобы произвести через них очистку. «Свечки почти сгорели, а за двадцать четыре часа удалось высечь всего шесть дюймов». Паоло тем временем старался веретенным буром пробурить гранитный потолок и проникнуть в «камеру Дэвисона»; тяжелый и опасный труд на дважды надставленной стремянке тоже не давал почти никаких результатов. «Провертеть дыру легче, чем разрушить, разрушить легче, чем построить…» Однако Визу некогда было размышлять над арабскими пословицами. Он послал за потомками строителей пирамид в моккатамские каменоломни на другом берегу Нила. Одновременно он приказал послать (но уже не сообщает куда) за несколькими бочками пороха для пушек.

Случилось то, чего Великая пирамида не знала на протяжении тысячи лет своего существования: весной 1837 года ее погребальную камеру потряс взрыв. "Эти ребята знают толк в своем деле, - с уважением констатировал Виз. - Только пробить шурфы, чтобы заложить порох, уже было нелегкой работой. И для того чтобы убрать поле взрыва крупные обломки потолочных блоков, нависшие прямо над головами рабочих. тоже пришлось преодолеть немало трудностей, порою сопряженных с серьезной опасностью". Однако все произошло точно по плану офицера разведки, прошедшего специальную подготовку по проведению диверсий. Ни с кем ничего не приключилось, только пирамиде нанесли до сих пор заметную рану. Увы, в неизбежных случаях археология - это и уничтожение. Знания для этой науки важнее самих предметов древности. Хотя обычно археологи и не пользуются бочонками с порохом.

Результаты этой операции оказались сенсационными, Выяснилось, что над «камерой Дэвисоиа» есть еще одна камера, над ней следующая и что таких камер пять. Все они довольно низкие и отделяются друг от друга грубо обработанными каменными блоками, в несколько раз превосходящими их высотой; верхнее такое помещение перекрыто двумя большими блоками, которые образуют треугольную гигантскую массивную крышу. Виз и Перринг мгновенно поняли назначение конструкции - то была «разгрузочная камера» над усыпальницей, принимающая на себя давление двух верхних третей пирамиды. Крыша из двух огромных блоков способствовала более равномерному распределению давления, чтобы тяжесть давила не прямо на усыпальницу, а на пустую камеру над ней с перекрытием, укрепленным каменными стойками. Перринг на месте высчитал, что тут налицо «излишний запас прочности», ибо для этой цели достаточно одной верхней камеры с каменной крышей.

Но главным трофеем была другая находка. В двух верхних камерах оказались блоки с иероглифическими надписями. Когда египтологи их расшифровали, выяснилось, что они содержат имя того. кому предназначена пирамида. Имя фараона Хуфу!

После такого успеха Виз с Перрингом ринулись к другой пирамиде и с помощью пороха вскрыли ее изначальный главный вход. Затем Виз приказал подкатить бочки с порохом к Третьей пирамиде и после шестимесячной напряженной работы добрался до подземной погребальной камеры, где обнаружил саркофаг. Он был из цельного куска базальта с великолепным рельефом, изображающим фасад дворца фараона, однако - увы! - тоже оказался пуст. На стене значилось имя человека, который нашел этот саркофаг до них, и, по всей вероятности, тоже уже пустым: Мухаммед Расул. При очистке помещения были сделаны две необычайно ценные находки: останки мумифицированного человеческого тела и деревянная крышка гроба с иероглифической надписью на ней: «Осирис, владыка Верхнего и Нижнего Египта Менкаура, живущий вечно». Виз отправил саркофаг в Лондон, но парусник, везший его, затонул во время бури близ испанского побережья.

29 июля 1837 года Виз вступил в усыпальницу Менкаура, а ровно через месяц ему было предписано покинуть Египет. Однако он еще успел выработать план дальнейшего изучения пирамид и поручил его реализацию Перрингу. Прежде всего он интересовался Ступенчатой пирамидой близ Саккара, в подземелье которой итальянский инженер Сегато и прусский генерал фон Минутоли незадолго до этого нашли «часть мумии с густо позолоченным черепом и остатки двух сандалий». (К сожалению, и эти предметы поглотило море вместе с кораблем, который вез их в Берлин.) Виз также предложил Перрингу осмотреть пирамиды в Абусире, Дашуре и всюду, где он пожелает, ссудив ему необходимые финансовые средства.

Перринг великолепно справился со своей задачей. Он обмерил Ступенчатую пирамиду в Саккара, провел зондаж, благодаря которому составил первый чертеж ее внутренней структуры, проник в ее подземные коридоры и камеры. В Абусире он обследовал три большие пирамиды, в Дашуре одну кирпичную (возможно, ту самую, о которой упоминал Геродот) и две каменные, в Абу-Роаше он обнаружил пирамиду, от которой сохранилась лишь подземная часть. Внимательно осмотрел и пирамиды в Завиет-эль-Ариане, Лиште, Медуме, Хаваре. Там работы пришлось прекратить: лагерь окружили бедуины и открыли стрельбу. Перрииг доблестно защищался, сотрудники помогали ему; когда кончились боеприпасы, он вышел навстречу бедуинам с ножом. От неминуемого конца его спасло лишь случайное появление разъезда египетской армии.

Результаты этих исследований Виз опубликовал в объемистом трехтомном труде «Работы, осуществленные в пирамидах Гизе в 1837 г.» (1840—1842), к которому Перринг присовокупил альбом чертежей и отчет «Пирамиды южнее Гизе и около Абу-Роаша». Своей деятельностью Виз не заслужил похвалы начальства, его отправили на пенсию без повышения. Один из его потомков, более счастливый в военной карьере и получивший на звездочку больше, назвал его если не «черной овцой» в семье, то по крайней мере чудаком.

Мы все понимаем: офицер разведки, переметнувшийся на сторону такой непрактичной науки, как египтология.

Итак, до середины XIX века пирамиды были измерены, описаны и изучены снаружи и изнутри. Разумеется, не все и не с абсолютной точностью, но настолько, что сами о себе они к тому времени сообщили уже почти все. Оставшуюся завесу загадок, которая продолжала еще их окутывать, уже не могли приподнять путешественники, астрономы и офицеры; это было под силу лишь египтологам, т. е. ученым, которые сумели бы узнать из древних египетских текстов то, о чем молчали камни. Настала пора и для этого.